Путешествие по Березовой. Митрофан Греков.

В конце века 19-го на хуторе Шарпаевка, что на реке Быстрой  (ныне хутор Костино- Быстрянский Морозовского района Ростовской области), жил бедный крестьянин Алексей Адамов. Сколько всего у него было детей, не знаю, но двое точно, Андрей и Ирина.
Дочь Ирину  неблагополучный папаша выдал замуж за местного лавочника, алкоголика и дебошира  Мартыщенко. Муженек Ирину поколачивал и обижал всячески. В периоды его буйства она от него пряталась как могла и где могла. Закончилось это тем, что она стала гражданской женой местного помещика - вдовца и отца двоих детей  Бориса Грекова. С Борисом они проживут долго и счастливо, родят еще четырех сыновей, но их совместные дети будут носить  фамилию Мартыщенко, а  отчество им давали по имени крестного. Такие были строгие правила, церковный брак считался нерушимым. Мартыщенко же проживет после бегства жены еще более 30 лет, что наводит на мысль о том, что, наверное, не был он таким уж пьяницей, тем более если учесть род его занятий. Но только после его смерти  дети Ирины и Бориса  получат свои фамилии и отчества.    
Надо понять, что в те времена  на страже семейных устоев, кроме строгих церковных и светских властей, стояло и общественное мнение. Поэтому  Ирине и Борису пришлось покинуть Шарпаевку и переселиться верст на 30 севернее, в родовое имение  Грековых в хуторе Ивановка, что на реке Березовой.
А места по реке Березовой- это песня!
И никто бы не помнил сейчас эту сельскую сагу конца позапрошлого века, но один из сыновей Ирины и Бориса, урожденный Митрофан Павлович Мартыщенко, а правильно Митрофан Борисович Греков, вырос выдающимся художником. Удивительным и непонятным.
Но о творчестве Грекова чуть позже, а сейчас я приехал на Березовую, чтобы посмотреть на те пейзажи, среди которых рос Митрофан, рос и, впитывая окружающую природу, воспитывал в себе художника.
Первое, что я увидел в Ивановке, хуторе, в котором жили Грековы, это сморщенные груши на могильном граните предков художника. Груша,  казачье домашнее дерево, здесь как нельзя кстати. Кажется до сих пор пытается создать уют для своих давно ушедших хозяев.

Когда-то  добрые и неравнодушные местные жители свезли сюда эти камни в память о выдающемся земляке и его близких.

И даже уложили вокруг этого места бордюр и поставили лавочки.

Да все поросло.

Тихая, светлая окраина Ивановки,

затерянная в пойме Березовой

Только группа тополей и груш показывает, что здесь когда-то была шумная и благополучная помещичья усадьба. А дядя Андрей, упомянутый в самом начале статьи, вырезал из дерева для маленького Митрофанушки  фигурки животных.

Этот эпизод из биографии художника я вспомнил, когда увидел в окне брошенного дома, совсем рядом с могильными камнями, эту фигуру деревянного медведя.

Надписи на некоторых плитах уже не разобрать.

 А с окрестных холмов открывается вид на долину Березовой.

Здесь просторно и уютно одновременно

Сама Березовая, петляя, выглядит как цепь озер, по которой разбросаны малые хутора. Вышел за ворота, и степь во все стороны.

Долину реки обрамляют то глиняные овраги,

то песчаные обрывы,

Под которыми пасутся кони, которых так любил рисовать художник.

Мы кружили по этой долине и этим холмам.

А потом, забравшись на них, не могли заставить себя уехать.

В Костино – Быстрянском, где родился художник, его тоже помнят. Сельский клуб украшает такая доска.

А вход в библиотеку – репродукции его картин.

А в фойе

трогательный стенд с заметками, очерченными фломастером,  рассказывает о знаменитом земляке.

О творчестве Грекова я много рассуждать не буду. Покажу две тронувшие меня картины.
Первая называется "Бой у Егорлыкской".  На ней один из самых трагических эпизодов завершения гражданской войны. Невероятно передано напряжение момента. 

А вторая картина- загадка. Ее я сфотографировал в Новочеркасском музее донского казачества. Если верить сопровождающей надписи, написана в 1926 г. В эту пору Греков уже обласкан Советской властью и лично Ворошиловым, и считается чуть ли не официальным художником Красной Армии. И вдруг такая картина. Красные, вступающие в Баклановскую станицу, написаны с нескрываемым отвращением. Красный от пьянства нос у командира, замахнувшегося шашкой на бюст героя Кавказской войны атамана Бакланова. Такие же красные уши, по которым всю ночь лупили карточной колодой. Рядом  на телеге комиссар. С явно подчеркнутыми чертами определенной национальности, да еще поигрывает винтовкой с примкнутым штыком  в походном строю. Мерзкие типы.
Напомню, уже написаны "Трубачи" и "В отряд к Буденному", и вдруг такая картина. Что испытывал Греков? Страдал и мучительно приспосабливался к меняющейся власти  или хладнокровно менял маски? Не узнаем уже. Я по поводу этой картины даже обращался к научным руководителям музея. Не знает никто, загадка. И мы уже не узнаем. Но хочется, чтобы жертвы того тяжелого времени  нас уберегли от ошибок.